Один вечер в Амстердаме [= Богиня любви, или Она не прощает измен ] - Алена Белозерская

В Москве Войтович отыскал Амина Нагаева, которому когда-то помог переправить партию товара через границу. Еще в Чечне, в благодарность за оказанные услуги, тот дал ему свои координаты на случай, если вдруг понадобится помощь. Верный своему слову, Амин не отказал. Неизвестно каким образом, имея на руках лишь фотографии женщин, он отыскал Светлану, с которой Марина уехала в Москву. Страшная новость открылась Войтовичу. Его нежная Марина в течение нескольких месяцев работала проституткой в том же притоне, где Амин нашел Светлану. Пьяная, опустившаяся до самого низа подруга жены вызвала такое отвращение, что Войтович не сумел сдержаться. Тогда он впервые ударил женщину и потом не раз жалел об этом. Однако Света не обиделась, она уже давно привыкла к тому, что ее били клиенты.

— Не думай, что твоя сейчас выглядит лучше, чем я, — сказала она, вытерев окровавленный нос.

— Где Марина? — выдавил он из себя.

— Не знаю, — ответила Света. — Как-то ее увез один из клиентов. Больше мы не встречались. Спроси у Севы.

Сева — толстая «мамка» девиц, работающих на него, клялся, что никогда не видел Марину. Однако после того, как его рыхлое тело тщательно встряхнули, признался, что продал женщину какому-то мужику, имени которого не помнил. Войтович и Амин проверили все бордели Москвы, но Марину в них не нашли. После Войтович обратился в больницы, морги, однако женщины с приметами его жены не было ни в одном из этих учреждений. С отчаянием Войтович понял, что отыскать ее нет шансов. Он горько страдал, и Амин не знал, как его утешить. Так этот чеченец, с братьями которого Войтович еще совсем недавно воевал, стал близким другом, поддерживающим в трудное время. Он снял для него квартиру, снабжал продуктами и деньгами, в то время как сам Войтович глушил боль алкоголем. К наркотикам он больше не притрагивался, однако вскоре они снова вошли в его жизнь, но уже не как средство побега от реальности, а как возможность обеспечить будущее своему ребенку.

Сначала Войтович взбунтовался, когда Амин предложил ему вступить в дело, которым занимался уже продолжительное время. Нагаев, как оказалось, был крупным приемщиком этого «добра», идущего из Дагестана и Чечни. Партии были большими, и доставляли их в Москву весьма интересным способом: в консервных банках с надписью «Свиная тушенка». Потом метод усовершенствовали. Героин в пластиковых пакетах закладывали в колбасу, которую коптили на одном из мясокомбинатов, и после такой обработки наркотик не могла обнаружить даже собака.

Амин Нагаев имел абсолютно четкую позицию, касающуюся наркобизнеса. Торговля наркотиками была именно бизнесом, а не желанием уничтожить русских, которые вторглись на его родину и заставили уехать оттуда. Никаких патриотических чувств, свойственных представителям его нации, Амин не испытывал, им руководил только финансовый интерес. Его вообще с трудом можно было назвать мусульманином. В Аллаха Амин не верил, поэтому никогда не молился, хотя при встрече с земляками натягивал на лицо маску религиозности и следования традициям. Да и выглядел он скорее как русский: светлоглазый, темно-русый. Амин и женщин любил под стать себе, белокожих, со струящимися светлыми волосами. При знакомстве с барышнями он назывался Андреем, и не было ни одной, которая усомнилась бы в его принадлежности к славянам.

Среди чеченцев Амин имел большой вес. К его мнению прислушивались и не противились, когда он представил остальным Войтовича как своего партнера. Если изначально Войтович был категорически против предложения Амина вступить в бизнес, то вскоре изменил свое мнение. Как ни пытался, но найти работу, которая позволила бы ему достойно содержать мать и дочь, он не смог. Это и явилось первым пунктом, почему он уступил Амину. Для себя Войтович решил, что остановится на одной партии, максимум на двух. Денег, полученных за реализацию товара, должно было хватить на то, чтобы построить свой бизнес. Он еще не знал, чем займется, но был уверен, что это будет легальное предприятие, никоим образом не связанное с наркотиками. Увы, этому не суждено было сбыться. Вернее, желание его осуществилось, но только частично. Много лет спустя, уже переехав в Петербург, он открыл свое дело, однако от наркотиков не отказался. Но не потому, что не хотел, а потому, что уже не мог. Слишком много людей, а также чужих интересов было задействовано в этом вопросе, и бизнес этот уже невозможно было оставить или передать другому, потому что Войтович незаметно для себя самого стал главой целого сектора, принадлежащего мощнейшему европейскому картелю. Способствовал этому Амин, который в конце девяностых вернулся в Чечню и начал экспансию на международный рынок. Он наладил связи с Болгарией, Кипром и Албанией. Именно Амин познакомил Войтовича с Зефом Ноли, который уже тогда был управляющим албанского сектора.

А потом Амина убили на границе с Грузией, где тот осуществлял транспортировку очередной партии. Он всегда был неосторожным, и Войтович не раз говорил, что при его статусе глупо лично заниматься перевозкой грузов. Однако тот не слушал, а причиной этому являлась тяга к местам, где он вырос. Амин с таким отчаянием скучал по родине, что его не могли остановить ни российские войска, контролирующие границы, ни какая-либо другая опасность. После его смерти Войтович возглавил сектор. Стать управляющим предложил сам Генрих, однако Войтович знал, что это случилось благодаря рекомендациям Зефа Ноли. Он не обрадовался подобному положению вещей. Напротив, испугался, так как не предполагал, что криминальная деятельность растянется на десятилетия. Постоянный страх за свою семью преследовал его на протяжении всех этих лет. Но он научился жить в опасности, сотрудничать с органами, уводить от себя подозрения и не испытывать угрызений совести за свои действия. Ему не за что было извиняться перед родиной, считал он, которая в Чечне украла у него годы жизни и лишила любимой женщины. Он предпочитал думать, что наказывает систему, позволившую его жене стать проституткой, не найдя других способов обеспечить семью. Потом злость ушла, и на первое место вышла Рита, а также желание сделать ее счастливой.

Однако оказалось, что во многих вещах Войтович не состоялся: не смог стать ни надежным мужем, ни внимательным отцом. Вся его жизнь была направлена на то, чтобы дать дочери возможность выбрать себе будущее, и в этом была основная ошибка. Ей не нужны были деньги, только любовь. И только едва не потеряв свою девочку, он понял это.

— Рита, — с нежностью произнес Войтович, глядя ей в глаза, — как же я тебя люблю.

Рита счастливо улыбнулась.

— Едем домой, — попросила она.

— А как же сладкая вата?

— Ну, если ты еще не устал, — она ущипнула его за бок, — то давай вместо ваты выпьем по чашечке кофе. Мне так хорошо, папа. Спасибо тебе за самый лучший день в моей жизни.

Войтович почувствовал, что внутри все запело. Он ощущал в дочери перемены. Не было лучше подарка, чем блеск в ее глазах и страсть в голосе. Даже свобода от «Аквилона» и от Генриха казалась ему неважной в сравнении с улыбкой Риты. В эту минуту она более чем когда-либо напоминала ему Марину. Тот же взгляд и задор. Войтович быстро обнял дочь, спрятав лицо в ее волосах. Как никогда, ему захотелось плакать о любимой женщине, много лет назад ушедшей из его жизни.